Прочитал статью абсолютно мне не известного прежде журналиста Андрея Маленького с претенциозным названием «Кто экстремист? Кто уничтожает медицину в России?«.
Статье препослана аннотация: Как нам справиться с интоксикацией пациентским экстремизмом и искоренить бациллы врачебного экстремизма?
Все в одном флаконе: и экстремизм, и его фокусировка, и уничтожение медицины, и поляризация интоксикации и бацилл.
Это, конечно, заказуха в чистом виде. Но симптоматичная.
Намедни тут отраслевой наш голубь мира поп Гапон как раз и породил эту странную связку: маргиналы, мол, с обеих сторон. И те, кто благодарность в карман белого халата требует упредительно, и те, кто, как агнцы на заклание, попадают в лапы злобных манипуляторов с дипломом юрфака.
«Мы знаем юристов, которые, как пиявки, сидят на нашем теле, которые выискивают родственников больных, у которых были осложнения, маленькие или большие, и подают в суд, в следственные органы…». В современных процессах счет идет уже не на тысячи рублей, а на миллионы, отметил он: «И много народа, падкого на это».
Много лет назад, в 99-м или 00-м, помнится, я уже слышал один-в-один эту фразу от другого профессора. Дело было на одной из первых конференций «Медицина и право» (Институт «Открытое общество . Фонд содействия». Международная Академия предпринимательства). Когда до меня дошла очередь, я начал выступление с того, что прямо и открыто заявил, что я, как раз, тот самый, кто… (далее по тексту). Реакция собравшихся была ожидаемая — зал взорвался от хохота. Инициатор сидел весь красный, как вареный рак — я боялся, не случился бы удар у пожилого недоросля. Тот как бы отделял себя, этакого защитника врачей, от таких, как я — юристов на стороне не халата, а права. И вот — еще один!
Фразеологический пафос последнего — совсем другой, а смысл — тот же.
Казалось бы, говорит разумные вещи:
«Время, когда человек становился доктором только потому, что кое-как сдал экзамены, получил диплом сразу после окончания вуза, заканчивается. Впервые, как это принято в передовой мировой врачебной практике, запускается процедура допуска врача к врачебной деятельности. Потому что нас не должны лечить двоечники и троечники. Врачи — это каста. Надо в разы увеличить прием в вузы и отсеивать после первого курса, затем — после второго и так дальше. Так получится элита».
Но вот что интересно: сам-то он получил допуск не в условиях передовой мировой врачебной практики. И сын его (а мой сокурсник) — тоже. И я, прежде чем встать к столу на место оперирующего гинеколога, и интернатуру закончил, и ординатуру, и еще поработал. И не считаю, что «кое-как». И да, я не отношу себя к элите. Но уж точно не считаю элитой и его, да и 90% нынешних бонз-функционеров.
Я считаю элитой тех, кто работает в маленьких больничках по городам и весям — не «благодаря», а «вопреки». Вопреки инициативам и пустопорожней болтовне рошалей, скворцовых и иже с ними. Этим нужно утвердить себя, любимых, на фоне тех, кого ОНИ признают или готовы признать элитой. А вот мне глубоко фиолетово, кто является элитой в их глазах. Для меня, например, элита — это хирург Андрей Владимирович Славнов из Селятинской больницы и такие, как он, — простые труженники клинических будней.
Так вот месседж послания Рошаля вполне прозрачен: он тупо хочет возглавить процесс «допуска врача к врачебной деятельности«. Только вот хотелка не дотягивает. Отсюда этот старческий «плач Ярославны». Не получается так, как хочет Рошаль. И не получится. Даже если еще десяток журналистов маленьких напишут комплексный панегирик в адрес нацмедпалатмейстера. Потому что рошалей в стране — семеро с ложкой, а славновых — единицы с сошкой.
И тут вопрос не в экстремизме, конечно. Слишком это близоруко и примитивно. Какой экстремизм, если речь просто о тех экономических возможностях, который каждый использует так, как считает нужным и хочет сам, а не так, как хочет и считает правильным Рошаль? Мало кому интересно, что хочет Рошаль, когда речь — не о кармане Рошаля.
Хотят врачи зарабатывать так, как не нравится Рошалю, — они и зарабатывают. Хотят юристы зарабатывать так, как не нравится Рошалю, — и они тоже именно так и зарабатывают. Хочет еще кто-то зарабатывать так, как он умеет, как ему нравится, как он считает нужным и возможным для себя, как необходимые для этого возможности складываются в обороте, — так этот кто-то и зарабатывает, нравится это или не нравится Рошалю або кому бы то ни было еще.
Следовательно, вопрос — в возможностях. Если уж что-то менять, то — условия. Чтобы с ними менялись и возможности. Чтобы нужды, потребности, запросы людей — по обе стороны белого халата — совпадали с их возможностями. И не иначе. Потому что под дудку рошалей — и кого бы то ни было еще — люди плясать не будут. Рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше. Это старая известная истина.
Отсюда: это Рошалю нужно завести другой глобус, чтобы понимать положение вещей. К несчастью, он уже слишком давно не в том возрасте, чтобы хоть как-то меняться. Его когнитивная живость, подозреваю, угасла лет тридцать назад.
Поэтому ориентироваться на точки отсчета в его системе координат, как это делает журналист Маленький, видимо, не стоит.
Странная вещь: Рошаль рассуждает о врачебном профессионализме как о выходе из образовательного процесса в рабочий процесс. Точнее — в работу в учреждениях здравоохранения. Еще точнее — в качестве служащих бюджетной сферы. Чуждая его тонкой душевной организации частная медицина вроде бы состоит не из врачей, не из профессионалов — по крайней мере, не из российских.
Это ничуть не мешает ему ссылаться на то, что на проклятом Западе на охрану здоровья тратится 10% от ВВП. Не уточняет при этом, правда, что эти проценты ВВП тратятся не на содержание государственных учреждений здравоохранения, которых там попросту нет.
Не уточняет при этом также, что на Западе эти проценты идут и не на содержание полчищ административного люда.
Умалчивается и о том, что если бы в какой-то из стран Запада администрировали заработок врачей так, как в России, они тут же перебрались бы в другие страны, где этого нет. А этого нет нигде. Поэтому любые ссылки на Запад у нас не состоятельны в принципе.
Спев осанну Рошалю, журналист Маленький принялся чехвостить саму тусовку, на которой выступал имярек. В общем-то правильно, что Всероссийский союз пациентов — объединение вовсе не пациентов, а организаций, притянутых за уши их руководителями. Как и вообще поле пациентской общественности усеяно вовсе не теми.
«Помимо ВСОО пациентов и Совета общественных организаций при Росздравнадзоре, есть и множество других общественных организаций, ассоциаций, фондов, партнерств, союзов пациентов по большинству видов их заболеваний. Есть множественные объединения врачей и пациентов по видам заболеваний. Есть общероссийская общественная организация «Лига защитников пациентов», общество с ограниченной ответственностью «Лига защиты прав пациентов», автономная некоммерческая организация «Лига защиты прав пациентов и врачей». Есть союзы семей пациентов. Есть общества защиты прав потребителей медицинских услуг, по безопасности пациентов и так далее, и тому подобное. В ЕГРЮЛ только перечисление организаций занимает несколько страниц«.
Это правильно. Никакие это не пациентские объединения. В лучшем случае — это клубы по интересам (хотя и в них в большинстве право голоса узурпировали ловкачи). В худшем — это театры одного актера-микрофюрера. Утверждаю это, поскольку анализировал ситуацию много лет назад.
Однако, значит ли это, что — если абстрагироваться от странной номинации «врачебного экстремизма» — на поле медицинской общественности полный или хотя бы неполный, но порядок? Значит ли это, что нацмедларек Рошаля представляет хотя бы какой-то срез медицинской ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ общественности? Вот ведь тоже нет!
Касаться недолгой истории тусовок этой самой медицинской общественности нового времени не буду, как и истории взаимного пожирания различных их наименований, но удивительно последовательного перетекания практически одного и того же состава начальствующего звена этих тусовок из одной ипостаси в другую. Невольно вспомнишь нашего главного филолога последнего времени, покойного Виктора Степановича Черномырдина — какую, мол, партию у нас не строй, все выходит КПСС. Эту ситуацию много лет назад я тоже анализировал.
И вот что удивительно: все это время все вертится в одной и той же плоскости. Противопоставление Рошалем организаций частной медицины и государственных учреждений здравоохранения — отнюдь не свежая мысль.
Помнится, было какое-то очередное заседалище по этому поводу, где Мурашко и Серегина пытались что-то проблеять в поддержку государственных учреждений здравоохранения.
Но Тимофей Нижегородцев [это по-настоящему умница из ФАС, если кто не знает] был более убедителен: «Одно из основных преимуществ конкуренции, как общественного блага, в том, чтобы караси в государственных структурах не дремали. Иначе они так и будут руководить медициной как трудовой армией эпохи Семашко, а их подчиненные также будут руководить больными: хотим, оказываем помощь, хотим, час им оставляем на все. Штука заключается в том, что никто же не мешает им повышать качество услуг в государственных медучреждениях. Вот и улучшайте его: занимайтесь врачами, платите им нормальную зарплату, осуществляйте эффективный контроль. Но, сколько я сталкивался, всех увлекает возможность безусловного административного управления на грани произвола», — прокомментировал он и добавил, что, если государственные медучреждения не могут справиться с возложенной на них функцией, то их место по праву могут занять частные клиники.
Это не мешает журналисту Маленькому сделать сногсшибательный вывод.
И пациентский экстремизм, и врачебный экстремизм — это побочный результат извращений в сотрудничестве представителей государства и общественных активистов, разболтанности в системе управления в отрасли, дисбаланса в сообществе врачей и пациентов и его разобщенности на тысячи некоммерческих организаций, объединившихся ради преодоления этой самой разобщенности. Над этим бы подумать таким авторитетным личностям в медицинском сообществе, как Л. Рошаль, перед тем как принимать приглашение для участия в разного рода конгрессах. Минздраву тоже стоит инвентаризировать формы своего сотрудничества с СОНКО на предмет суррогатности.
Оказывается, вся фишка — в извращениях сотрудничества государства и общественности! И это притом, что — пусть мельком — упомянуто понятие сообщества (правда, в качестве странного симбиоза «сообщества врачей и пациентов»).
В действительности, только в этом проблема и состоит.
Проблема в том, что нет сообщества — ни пациентов, ни врачей. И об этом я тоже писал много лет назад.
Проблема в том, что нет механизмов институционализации пациентского и медицинского сообществ. Возможно, я удивил бы журналиста Маленького , но они (сообщества тех и других) — разные. У них разные (в чем-то — до противоположности) интересы. У них разные основы институционализации. Как и разные цели и пути их достижения.
А пациентская или врачебная (медицинская) общественность — это еще не сообщество. Это отнюдь не сообщество. Это — не монолит, не неделимая цельность, а разношерстный конгломерат: в нем нет того, что обеспечивает консолидирующее единство субъектности.
Поэтому это не вопрос извращений сотрудничества государства и общественности — хотя бы потому, что для государства попросту нет субъекта, с которым сотрудничать. Общественность, в отличие от сообщества, — это никто. Как и выскочки от имени общественности — это тоже никто. А вот сообщество обладает ясно выраженной, формально — или даже неформально, но на иных основаниях едино — институционализированной субъектностью. Поэтому представитель сообщества — первый среди равных — это тот, с кем единственно можно иметь дело. В сообществе никто не узурпирует и не может узурпировать власть. А структура действительно избранных сообществом своих представителей образует орган этого сообщества.
И, самое главное, ничего нового в этом нет. Напротив, в неприятии (или непонимании) этого есть тяжелое наследие совка в его худшем проявлении местечкового байства. Ну да, в идеале совка есть Рошаль с его нацмедларьком и есть Саверский (слава журналисту Маленькому — не упомянутый в статье) с его Лигой защитников (или как уж там) пациентов. К счастью, и тот, и другой бессрочно пребывают в тяжелых воспоминаниях о несбыточном будущем.
Поэтому примитивно назваться отцом соответствующего сообщества ни тому, ни другому ничего не дает. И дать не может.
Поэтому ни тому, ни другому просто отжать у власти и присвоить как метр государственной границы некие возможности (как то: влиять на медицинское образование, давать допуск в профессию и пр., и пр.) не получается и не получится.
Ни тому, ни другому — ни в качестве врача, ни в качестве пациента — я не делегировал право себя представлять. Подозреваю, что просто не найдется тот, кто им — вместе или поврозь, или попеременно — такое право делегировал. Это — правда.
И то, что поле представительства — равно врачей и пациентов — в России абсолютно пустое — это правда.
И насущная необходимость институционализации того и другого сообществ пока попросту никак ничем не может быть удовлетворена. Это — тоже правда.
Потому что она может быть удовлетворена не инициативой выскочек, не их пустой болтовней, и даже не покровительством этой болтовне сверху, а только лишь осознанным движением самого общества. И лишь при условии благоприятных условий для созревания таких предпосылок здесь и сейчас — объективных и субъективных.
Ни по мановению волшебной палочки, ни по щучьему велению это не произойдет.
И пока трудно сказать, как оно будет. Легче сказать, как оно НЕ будет — так, как это видят такие, как Рошаль, Саверский и им подобные.
Видимо, нужен какой-то триггер, пусковой механизм, чтобы все завертелось правильно и в нужном направлении. А пока остается только делать ставки на то, чем это будет.
